-01- — скан стр.
01 — сноска
Глава 30 (сканы)
??.??.19??
27.09.1983 (правка автора)
Бомбежка
Август 1943 года

-01- Утром двадцать пятого августа мы снова с Кузьмой сидели в окопах второй стрелковой роты. Ночью мне позвонил начальник штаба полка и сказал, что нужно продержаться с ротой на занятых позициях два дня. А что тут |с ней| 00 держаться? — подумал я. Сидят солдаты в траншее и сидят! |Чешут от безделья, скребут ногтями всякие места, то ли от грязи, то ли от пота и жары, не то вшей гоняют.|
Было уже утро, когда мы с Кузьмой |явились к пехоте| [и] влезли в траншею. Утро, как утро! Ничего особенного!
|Солдаты стояли на постах, накинув на плечи шинели. Стояли они поеживаясь, подергивая пустыми рукавами.
— Чего зря одевать? До жары осталось немного!|
— Как сложиться день? Может и не жарко будет!
— Доживем до полудня — увидим!
Из низины стал подниматься туман. Он пробрался в овраги и стал сползать по складкам местности |вверх|. Когда серая дымка закрыла часть нейтральной полосы, солдаты навострили уши.
Лохмотья тумана расползаются и стелятся по земле. Старшина стрелковой роты занимается дележкой продуктов. Как и все старшины, он деловито покрикивает на солдат, бросает буханки хлеба и отсчитывает котелки. |В подставленные ладони он бросает куски сахара, щепотями| отмеряет и сыпет в солдатские кисеты махорку. На какой-то миг его возня затихает и в предутренней тишине его голос снова басит:
— Следующий подходи!
|Старшина всё делает умело и привычно. Движения его размеренны и быстры. Отмеряемые порции без обиды равны и одинаково тощи.| Старшина |ко времени| успевает быстро закончить свои дела, собирает |поспешно свои| манатки, перекидывает опустевший мешок через спину и говорит командиру роты:
— Ну, я пошел!
|Вылезает из траншеи, подхватывает рукой телефонный провод и пускается по низине, залитой туманом, в обратный путь. Напарник его — повозочный, запрокидывает на спину термос, спускается с обрыва и исчезает в тумане вслед за старшиной. Они как призраки, только что были здесь и уже исчезли! Солдаты не торопясь расходятся по своим местам.|
Еще через час сизый дым тумана сползает к реке. В бледных, прозрачных остатках тумана появляются силуэты кустов и отдельных деревьев. В это время |жизнь на переднем края замирает совсем.| Не слышно побрякивания котелков, позвякивания ложек и кружек, притихли и солдатские голоса. |Получив каждый свое, солдаты посматривают иногда поверх окопов.|
-02- — Ну что Кузьма Матвеич! Пойдем прогульнемся, |что ль| по ротной траншее? Посмотрим, что делают наши солдатики, как службу свою блюдят!
— А то ведь после кормежки, по себе знаю, в сон клонит!
— Товарищ гвардии капитан! — обращается ко мне, стоящий на посту солдат.
— Ну что тебе?
— Погодка нынче |будет| летная! Хрен ее подери! — говорит солдат, поглядывая на небо.
— Густой туман, он всегда к жаре!
Кое где в низине проглядывает еще бледный туман, а небеса уже пылают солнечным блеском. Я прохожу до конца траншеи. Солдаты посматривают то на небо, то на меня. Возвращаемся в землянку, спускаемся вниз. Здесь темно и прохладно. Садимся на нары. Трещит телефон. Телефонист объявляет:
— Требуют командира роты!
|Звонят к нему, хотят наверно узнать, явился ли я в роту. Проще ведь было бы вызвать меня и об этом спросить — думаю я.|
Из батальона запрашивают, есть ли в роте патроны. Нужно доложить, сколько гранат у каждого солдата? На артиллерию не надеются! Гранаты стали считать! «Есть» — отвечает ротный. Командир роты всё доложил. Затем, на том конце провода появляется химик полка. Он требует от лейтенанта отчета о наличии и количестве противогазов. Вроде, как немец намеривается, хочет газы пустить!
Пехота трет себе бока, третий год таскает через плечо противогазы. Солдату даже во сне не разрешают с потертой шеи снимать лямку противогазной сумки. Так и ходит и лежит с торбой на боку! Теперь химик полка в роты стал названивать, требует отчета.
Солдаты ушлый и тертый народ. Многие солдаты из противогазных сумок выбросили маски и железные коробки. В сумках теперь лежит солдатское барахло. А чтобы ротный и высшее начальство не цеплялось, |не полезут же они в противогазную торбу разглядывать дно,| солдаты поверх своих вещей клали пустой гофрированный шланг, |без маски и коробки.|
Разве кому придет в голову, что в противогазной сумке солдаты таскают барахло.
|Химик полка строчит по два отчета в месяц о наличии в полку противогазов, а у солдата пехотинца жизнь на фронте рассчитана по дням и по часам.
Когда солдата ранило, то с него спрос ни какой! Он тебя на счет противогаза пошлет подальше к евоной матери, если ты вдруг с него во время перевязки в санроте будешь требовать, тот самый противогаз.|
Некоторые, |наиболее шустрые,| из солдат специально из-под накладного клапана высунут шланг гофрированной трубки петлей и ходят по траншее на глазах у лейтенанта, цепляют этой кишкой за что попало. Лейтенант останавливает разгильдяя и читает ему мораль.
— Только сейчас химик полка звонил, по телефону! Разве ты сам не видишь, что у тебя из сумки вываливается противогазная трубка?
-03- |— Смотри, трубка, висит!| Ходишь, цепляешь ей за что попало! Неужель не можешь сообразить, что дыхательную трубку от проколов нужно беречь?
— Слушаюсь товарищ гвардии лейтенант! Будет полный порядок! Разрешите идтить?
Мы с Кузьмой смотрим на это представление и смеёмся до упада.
— Простое дело! А не могут сообразить! — оправдывался лейтенант, а мы еще больше закатываемся от смеха.
Солдаты знали причину наших улыбок. Они даже подмигивали нам. Вот, мол, разведчики без слов все понимают! Я видел по выражению на их рожах, чтобы мы их не выдавали.
Дело тут было не в понятливости лейтенанта. Мы ничего не говорили ему. Когда сам додумается, тогда и откроет глаза. Главное, на мой взгляд, было в другом. У солдат было веселое и хорошее настроение. А присутствие духа на фронте, это кое-что значит. Пусть посмеются и поиграют. |Пусть поводят вокруг пальца своего командира роты. Ведь это они делают, чтобы подвеселить других. Важно не убить хороший настрой и боевой дух солдата.|
— Ты Кузьма лейтенанту на счет противогазов смотри, ни гу-гу!
Что касалось разведчиков, то мы противогазы не носили. На этот счет по дивизии был издан специальный приказ. Химик полка нас по своим газовым и противогазовым делам не касался. А все другие и прочие носили их, как лошади хомуты на шее. Не дай бог, если кого в расположении полка, химик поймает без противогаза. Это была его святая обязанность вести досмотр за всеми. Увидит без противогаза, поднимет крик на весь лес, чтобы в глубоких подземельях, где сидит полковое начальство было слышно, что химик и здесь на своем боевом посту. Такая, у химика была матерная работа.
Телефонные разговоры на линии прекратились. Мы вышли с лейтенантом наверх и присели на ступеньки, в проходе. Мы сидели, вдыхали свежий утренний воздух и прислушивались к тишине.
Вдоль траншеи я замечаю какое-то движение. |Смотрю влево и вправо, пытаюсь понять. По вытянутым шеям и напряженным лицам солдат можно определить, что со стороны Духовщины в нашу сторону что-то движется.| Несколько солдат часто выглядывают поверх траншеи. Вот один из них оборачивается и кричит не обращаясь ни к кому: — Немецкие самолеты на подходе!
Когда немцы летят и держат курс куда-то в сторону, солдаты стоят спокойно. Никого не волнует куда они летят и кому на головы будут сыпаться бомбы. Никаких постов ВНОС 01 в полках, батальонах и в стрелковых ротах у нас тогда не было. |Об этом говорится только в мирное время в уставах.|
-04- Какой там ВНОС, сейчас налетят, кровь из носа будет! Одного солдатского крика достаточно, чтобы все |и даже мертвые| вскочили на ноги, задрали головы кверху и стали гадать. |Как? Накроет или пронесет?|
Мы поднялись на ноги и посмотрели в ту сторону. На фоне светлых кучевых облаков видны темные силуэты немецких самолетов. Они медленно, |обремененные тяжестью,| держат курс в нашу сторону. |Мы смотрим за ними, не отрывая глаз. Мы пытаемся их сосчитать. Считают все, но каждый про себя.|
Вот немцы зашли в облака. Мы заранее знаем, где они вынырнут. Теперь их темные силуэты становятся крупнее. |Мы пытаемся угадать, не отвернут ли они в последний момент в сторону. Такое тоже бывает, когда они к своей жертве хотят подобраться с разворота в последний момент.|
Напряжение растет! |Слышно, как по жилам пульсирует кровь.| Солдаты стоят, задрав головы, начинают поглядывать вдоль траншеи. Где место поуже? Где крутой поворот? Где можно надежно укрыться? Где выгодней присесть или привалиться к стене? |По лицам видно, что на душе у каждого из них. По себе знаю, что чувствует каждый солдат в такую минуту.
Дай волю нервишкам, не придержи полёт фантазии, представь наяву весь ужас массированного удара, у любого по спине мурашки побегут, в коленях появится мелкая дрожь.|
Самолетов, считай, не меньше пяти десятков! Если даже один из них удачно сбросит свой груз и накроет нашу траншею, то считай, что здесь не останется ни одной живой души.
Отдельный зенитный дивизион, как его навивают 257 ОЗАД, прикрывает зад нашей дивизии, где расположен штаб и её командир — полковник Квашнин Александр Петрович. У нас никаких зенитных средств нет, и нам их не дают. Говорят так: «Будут бомбить — отбивайтесь винтовками!» Если после бомбёжки в траншее останутся только мертвые, нам простят потерю рубежа и нас с лейтенантом под суд не отдадут. Мертвых не судят!
Страх наползает на спины солдат.| На лицах солдат выступает пот крупными каплями. |Выхода нет. Все великие замыслы свыше, окупаются, каждый раз тысячами человеческих жизней. Смерть не страшна, если есть какая-то надежда уйти от неё. Главное не в смерти! Обидно умирать вот так под бомбами, а оставить окопы, мы не имеем права.|
Я лег грудью на стенку окопа и посмотрел на высоту 220, опоясанную немецкой траншеей. Гул самолетов с каждой минутой приближался и нарастал. |Что будут немцы делать в своей траншее? Во время бомбёжки им могут тоже одну, две бомбы по ошибке пустить.|
Из-за высоты неожиданно вывалила группа пикировщиков Ю-87. Их было больше десятка. Откуда они подошли? Мы их не видели на подлете.
-05- Вот они перестроились в длинную цепочку, отвернули в сторону и пошли на первую роту. Там на переправе стояли наши танки, самоходки и окопавшись лежала наша пехота.
Первый пикировщик вскинулся, свалился на крыло, включил свою сирену и пошел вертикально вниз. Раздирающий душу вой раздался в небе и долетел до наших ушей.
Несколько сброшенных бомб оторвались от физюляжа и фонтаны земли, песка и дыма вздыбились в том месте. При ударах по наземным целям немецкие пикировщики предельно точны. Они вертикально срываются вниз, наводят корпусом бомбу на цель и ни что уже не может отвести ее от попадания в цель. После сброса бомбы, пикировщик свечкой взмывает вверх, освободившись от части тяжелого груза. На какое-то время он зависает в воздухе, выбирает себе новую цель и включив сирену |для устрашения,| с ревом бросается к земле.
Что творилось там, в расположении первой роты, не возможно передать и представить!
Немецкая пехота тем временем по всей линии обороны стала бросать сигнальные ракеты. Это были ракеты нового типа. Они пускали не одиночные цветные огни, а за один выстрел в небо взмывало сразу несколько, до четырёх, красных или фиолетовых огней.
Пока пикировщики обрабатывали передний край первой стрелковой роты, бомбардировщики вышли на нас и стали делать боевой разворот.
Квадратный чемодан с широким ремнем из натуральной кожи сегодня к утру был доставлен ко мне в траншею. Старшина принёс его и попросил, чтобы я посмотрел и определил, что это такое.
Я велел ему отстегнуть кожаную крышку. Смотрю во внутрь, чемодан внутри разделен на отдельные секции. В каждой кожаной ячейке ракетные патроны с цветной маркировкой. Все содержимое надежно прикрыто от дождя и пыли. У стенки с правой стороны два больших кармана. Заглядываю туда — там лежат два новых ракетных пистолета. Вороненые стволы поблескивают холодной синевой. |На каждом ракетном патроне, цветные кружочки, с обозначением цветного кода. Чемодан новый. В нем полный нетронутый комплект сигнальных ракет. Кто-то из немцев впопыхах потерял его на дороге, а разводчики случайно нашли.|
Вынимаю патроны с пометкой четыре фиолетовые, заряжаю обе ракетницы и одну передаю ординарцу Кузьме.
— На, держи! Стрелять будем вместе! Смотри, когда немцы начнут!
Одна из групп бомбардировщиков отворачивает несколько вправо и движется в нашу сторону. На цель их наводят по рации откуда-то с земли. Они нацелились на обрыв, где мы сидим. Мы спокойно стоим у бруствера, -06- впялив в небо глаза, следим за пикировщиками и посматриваем в сторону немецкой траншеи. Мы ждем сигнальных ракет немецкой пехоты, которая сидит перед нами за оврагом.
|Солдаты приготовились к смерти, съёжились, согнулись в дугу, смотрят на нас — они удивлены. Они уткнулись в землю, дрожат, а мы стоим во весь рост, спокойно смотрим и даже немного веселы.|
Вот из немецкой траншеи в нашу сторону взлетели и полыхнули ракеты. В воздух взвилась серия из четырех фиолетовых. Мы с Кузьмой без задержки пускаем свои. Наши фиолетовые из двух новеньких ракетниц летят в сторону болота, |туда, где никого нет.| Мы видим, как засуетились немцы в своей траншее. Они меняют код, в надежде, что нам нечем будет ответить на их новый сигнал. Но мы, не долго думая, повторяем и его. У нас полный набор ракет. В болото летят две зеленых и две фиолетовых одновременно.
— Ничего, чисто сработали! — говорю я Кузьме. Он улыбается до ушей.
— Ну, вот лейтенант! Нам с тобой теперь нечего бояться бомбежки!
— У нас полный набор немецких ракет.
Смотрю вверх. Самолеты, покачивая крыльями, отворачивают от нас чуть в сторону. |Видим, мол, свои! —| и пускают фугасные |и осколочные| мимо нас в болото.
Взрывы следуют так близко, что наша траншея нервно дрожит.
Еще два, три захода! Ещё, каждый раз сигнальные ракеты! Над болотом поднимаются фонтаны жижи, воды и земли. Нас кидает в траншее то вправо, то влево. Пикировщики сбросили свой груз бомб, взмыли вверх, построились и ушли.
Смотрю чуть вправо и вперед, туда, где находится первая рота. Там бомбардировщики, сбрасывают продолговатые контейнеры. Черный железный контейнер похож на два сложенных вместе корыта. В корытах сделаны отверстия, через отверстия в нутро проникает встречный поток воздуха и контейнер ревёт. Контейнер, падая вниз, кувыркается, набирая скорость, начинает захлёбываться воздухом и неистово, со страшным надрывом реветь. Ревет на разные голоса с улюлюканьем, вроде коровы.
Перед самой землёй контейнер раскрывается. Оттуда, из двух половинок, как горох сыплются мелкие бомбы. По размеру они не больше кулака и с расстояния кажется, что сверху, на землю, кинулась огромная стая воробушек. Вот она коснулась земли и до нас долетела сплошная трескотня. Бомбочки покрыли собой большую поверхность земли. Серые барашки дыма вскинулись над землей в том месте, на большой площади.
Мы стоим спокойно, не припадая к земле. Мы уверены в себе и это поднимает настроение. Стоим во весь рост, оттопырив нижнюю челюсть и с любопытством взираем, как наших на переправе бомбят. Земля, дым и пыль над первой ротой достигли облаков. Две группы бомбардировщиков висят над Царевичем и пашут район переправы.
-07- |С самолётов бомбы несутся к земле по пологой кривой. Сначала они пошатываясь, скользят вслед за самолетом, потом постепенно снижаясь к земле, веером устремляются всё круче и круче. Летящую бомбу с большой высоты видишь, как падающую тебе на голову. И только в последний момент она убыстряя свой бег, вдруг отворачивает резко в сторону. Пикировщики построились, помахали крыльями и подались на запад.| «Хенкеля» развернулись для последнего удара.
В этот момент появились наши истребители. Теперь немцы будут бросать бомбы куда попало. Им бы теперь поскорей избавиться от тяжелого груза.
— Кузьма! Фляжку достань! Разопьем! Что там у нас с тобой осталось?
|— А то убьёт! Фляжку у тебя вынут и выпьют за наше здоровье!|
Сейчас берегись! Немцы и по своим могут ударить!
Кузьма быстрым движение отстегнул лямку с мешка, достал её, отвернул резьбовую крышку и протянул фляжку мне.
Главное успеть! — мелькнуло в голове.
Я, на вес, в руке прикинул содержимое фляжки. Если пополам, то тут по четыре глотка! Вытягиваю губы, прислоняю узкое горло и холодная жгучая влага течет по жилам во внутрь. Пока я делаю глотки, Кузьма изловчился, отрезал хлеба и сала.
Я отрываю фляжку от губ и делаю резкий выдох. Кузьма протягивает мне приготовленный ломоть (закусон). Знакомым приятным духом отдает от ломтя черного хлеба. Я передаю фляжку Кузьме.
— Пей до дна! Это твоё!
— Фляжку на ремень не цепляй, положи в мешок! Живы останемся — пригодится! |Повесишь на ремень — между ног будет болтаться! Может тебе в полк бежать придется зачем!|
Теперь, когда водка выпита и сало съедено — бомбежка не страшна! На голодный желудок под бомбежкой сидеть гадко!
Сейчас бомбы будут сыпаться беспорядочно. Даже трудно сказать, чем это кончиться. |Нужно пошарить глазами, осмотреться кругом. Быстро найти место в траншее. Где-то нужно приткнуться успеть!|
Кузьма опрокинул фляжку, закусил и стоит у черного чемодана, поглядывая на меня. Он шмыгает носом и протягивает руку, показывая на черную кожаную крышку.
Я отрицательно качаю головой. Немцы не светят — показываю, я ему глазами.
— Наши ракеты сейчас не к чему!
|Я хмурю брови, давая понять ему, что сейчас нужно спокойствие, выдержка и терпение! А сам думаю. У немцев разработанная система сигнализации. Нам нужно только следить внимательно за ней.|
А по душе растеклась небесная благодать. Смотрю вверх. Вроде бомбы сыплются прямо на нас. А у меня нос вспотел от приятного состояния.
Хенкель-129 на последнем повороте вытряхивает сразу все. Звенящий, надсадный вой падающих бомб навис у нас над головой. Мы приседаем на дно окопа, пригибаем головы |и готовы ко всему.|
-08- Но вот вой и свист на какой-то миг утихли, бомбы метнулись где-то рядом к земле. Меня ударило о стенку окопа и все вокруг заволокло летящей пылью. |Я дыхнул ею, и мне забило нутро.|
Окоп тряхнуло еще несколько раз и сверху огромной тяжестью на меня обрушилась, летящая с неба, земля. Кузьма сидит на корточках, прижавшись к передней стенке окопа. |Он дернул меня за рукав. Показал на чемодан. Не подать ли нам сигнал цветными ракетами?|
— Сиди! — прохрипел я, ожидая очередного близкого удара.
Наземные силы у немцев по-видимому на исходе! |— мелькнуло у меня в голове.| Наступает последний критический момент. Немцы ударом с воздуха решили остановить наше наступление |и уничтожить нашу пехоту на передних рубежах. Бомбежку они приблизили предельно и своим траншеям.|
Бомбы с воем и скрежетом сыплются к земле. На какое-то время света |божьего| и неба не видно. Рывком поднимаюсь к брустверу, продираю глаза и смотрю вперед. |Земля под нами, над нами и мы где-то в середине её. Вижу сквозь мглу мерцание цветных огней.
— Давай! кричу Кузьме. И он пускает цветную серию. Я приседаю, сгибаюсь и жду, пока грохот немного утихнет. Вскидываю голову вверх и момент смотрю на небо. Всполохи земли успели осесть.| Последний «Хенкель» над нами выбросил черный контейнер. Небольшие бомбочки огромным множеством сыплются из раскрытых полу корыт. |Вот они ринулись и коснулись земли.| Нескончаемый и нарастающий рев их взрывов заглушает вой самолетов |и завывание бомб несущихся к земле.| Наш окоп задрожал мелкой дрожью, |как дрожит человек, когда у него бегут мурашки по спине. Я не смотрю, что там делается за краем нашей траншеи.| Но вот взрывы стали реже, я поднимаюсь на ноги и встаю во весь рост. Самолеты с ревом прошли над нами, обошли высоты, развернулись над лесом и куда-то ушли. |У меня уверенность, что они нас бомбить не будут. Немцы пунктуальный народ! У них отлично работает связь и поставлена сигнализация. Они бомбят на предельном расстоянии от своих траншей. Они, на авось, по своим не бросают. Это наши, при бомбёжке переднего края, лупят без разбора, где попало. И это не анекдотики и не прибаутки про войну. Это святая правда, если хотите, мы не раз на своей собственной шкуре испытали бомбёжку от своих. Спроси у любого пехотинца, окопника! Если найдешь его живым после войны. Задай ему вопросик на счет бомбёжки по своим окопам! Он сразу оживится и за матерится на чем свет стоит. Грамотёшки у наших соколов не хватало. Да и связь с наземными войсками того... Вот они и пахали — «Была, не была!»|
Приятно смотреть на бомбежку со стороны. Стоишь себе в окопе, посматриваешь, поплевываешь, потягиваешь сигарету, пускаешь в воздух голубоватый -09- дым, спокойно смотришь за бруствер и видишь как в небо летят огромные всполохи земли.
Вдруг со стороны Царевича, из-за леса, от туда, где стоят наши тылы, с гулом и с ревом, вынырнув из облаков, появились наши истребители. |Я велел Кузьме достать бинокль и подать его мне. Он развязал мешок, протянул бинокль, я вскинул его к главам. Это были шустрые тупорылые И-16. Они, как обычно, прилетели с опозданием. Немецкие бомбардировщики налегке уходили на запад. Я подумал, что "Ишаки" сделают разворот и повернут обратно. Немцы уже успели построиться и принять боевой порядок. Кроме того, их охраняли с большой высоты немецкие "Мессершмидты". Мы смотрели на наших и ждали, что они предпримут.|
Освободившись от груза немецкие бомбовозы, легко взметнулись вверх. Такое впечатление, будто невидимая рука подхватила их и с силой бросила в небо. Но один немецкий самолет почему-то замешкался на развороте. |Эта группа немецких самолетов бомбила переправу через Царевич.|
И в ту же минуту на него навалились передние "Ишаки". Первый истребитель пустил в сторону немца длинную очередь трассирующих. Немец выпустил легкий дымок. Самолет продолжал лететь. Из фюзеляжа самолета стали вываливаться темные фигурки людей. Они быстро скользнули вниз и через некоторое время над ними раскрылись парашюты. Немецкий самолет продолжал лететь. Дыма больше не было видно. Что это? Немцы со страха покинули целый самолет? По его внешнему виду можно было подумать, что с ним ничего не случилось. Но вот он стал, неестественно, клонится чуть влево. Теперь было ясно, что он получил смертельную рану. |Он, как раненый в грудь солдат, продолжал, весь дрожа, по инерции перебирать ногами. Но вот силы его оставили. Он внезапно споткнулся. Дрогнул всем телом и как подкошенный ринулся к земле.|
Пока мы следили за падающим самолетом, немецкие летчики на парашютах приблизились к земле.
— Бей гадов! — заорали солдаты, увидев, что летчики уже болтаются над землей. Вдоль всей траншеи застучали затворы, захлопали выстрелы и затарахтел ручной пулемет. Славяне редко стреляют из своих винторезов. Я, по крайней мере, давно не слышал, чтобы пехота открыла такую пальбу. Загадочна и не понятна душа русского солдата! Ее нужно поджечь, разгорячить, озарить успехом, а потом ее не удержишь! Солдат пехотинец может спокойно перешагнуть через собственную смерть, |плюнув ей в глаза на встречу.|
Над передним краем, тем временем, завязался воздушный бой. Шестнадцать "Ишаков" кувыркались на средней высоте. А там, выше, со стороны солнца, сверкая в небе, звенели "Мессершмидты".
"Ишаки" наши маневренные, но очень тихоходные. -10- Но, по-видимому, превосходство количеством подзадорило наших летчиков. Они, |не долго думая, сразу| ввязались в воздушный бой. Возможно летчики были молодые, неопытные?
Бомбардировщики, нырнув в облака, скрылись из вида, потеряв один "Хенкель".
Что это? От наших истребителей летят в стороны клочья?
"Мессеры" делали большие вертикальные круги. Они по очереди набирали высоту, каждый раз заходя на боевое пикирование со стороны солнца. "Ишаки" суетились и вертелись на средней высоте, делая бочки, петли, эмельманы и перевороты. (я до войны учился в аэроклубе и знал элементы высшего пилотажа.) А "Мессеры", охватив наших огромной петлей, неслись на них вертикально вниз из-за облачной высоты. Звон и свист стоял, когда немец пикировал на огромной скорости.
Шестнадцать "Ишаков" в военное время, это, считай, целая авиадивизия. И два "Мессера" сбивали их, по порядку, шутя. Интересно, что про эту дивизию сказано в официальных отчетах?
Мы в данном случае переживали, конечно, за своих. Когда один из "Мессеров" звеня и свистя, срывался вертикально вниз с огромной высоты, наши |хребты невольно гнулись,| кулаки сжимались |и мы матерились.| Нашим летчикам со стороны солнца летящего вниз немца не было видно. |Мы даже орали в надежде, что они услышат нас.|
Расстреляв выбранную жертву, немецкий истребитель свечой взмывал снова вверх.
Воздушный бой истребителей над рекой Царевич сложился явно не в нашу пользу. Наши, за десяток минут, потеряли десяток самолетов. Воздушный бой подходил к концу. Несколько парашютов уже болтались в воздухе. Три последних "Ишака" ревя и надрываясь, бросились в тыл к кромке леса. Они, цепляя за деревья крыльями, стали уходить от "Мессеров".
— Обидно смотреть!
— Наконец-то сообразили! — сказал кто-то из солдат.
Черный предмет у нас над головами приближался к земле. Из траншеи тут же раздался истошный крик:
— Ложись! Немцы сбросили корыто!
— Идет прямо на нас! Спасайся, кто может!
Я глянул в небо. Черный продолговатый предмет, кувыркаясь, падал на нас.
— Сирену забыли включить! |— проголосил кто-то.|
Черный предмет, не долетая до нас метров двадцать, ткнулся в землю.
— Какое корыто? Это бомба замедленного действия! — визгливо заорал на всю траншею другой солдат.
— Ложись! — подал команду лейтенант.
Солдаты мгновенно ткнулись на дно траншеи. |Окрики и визгливые голоса из дресён на любого нагонят панику и страха.| -11- Окопники притихли, ожидая взрыва.
Кузьма шмыгнул носом и пошел за поворот траншеи. Он подошел к молодому солдату, наклонился над ним и что-то сказал ему. Солдат поднялся на ноги, разогнулся и ухмыляется. Они о чем-то договорились. Кузьма возвращается назад, позевывает во весь рот, прикрывает прокуренные, темные зубы ладонью. Похоже, что они что-то замышляют.
Солдаты окопники со дна окопа посматривают на них. |Они ошарашены и поражены их пренебрежением к бомбе замедленного действия.| Разведчик стоит, выглядывает поверх бруствера, смотрит в сторону упавшей бомбы, а солдат, их собрат стоит и держит винтовку наготове. А все остальные лежат в траншее, согнулись. |А кто, давит дно траншеи своим животом.|
Где еще представиться случай показать у всех на глазах свое бесстрашье, пренебрежение к бомбе и даже к смерти. Кузьма хочет показать пехоте, что он сейчас вылезет наверх и у всех на виду, пойдет проверять упавшую бомбу.
— Может, у ей, запала нет? — спрашивает кто-то из сидящих на дне траншеи солдат.
— Политрук надысь в лесу рассказывал, |перед отправленном на передовую,| что у них, у немцев, везде на заводах действуют коммунисты, взрыватели портят через один, каждый подряд!
— Ладно! Не бреши! — обрывает его другой.
— Мы эн-ти сказки давно слышали! А бомбы на своей шкуре тоже испытали!
— Лучше скажи! Что дальше делать?
Траншейный разговор заставил многих других солдат поднять головы и навострить уши. Они поглядывали в нашу сторону, |вопросительно таращив глаза.| Некоторые не понимая, что происходит, поднялись даже на ноги. Те, что были пошустрей, задрали головы и вытянули шеи.
— Куда харю высунул? — одернул их Кузьма.
— Щас, как рванет! Мозгами твоими заляпает всю траншею!
Кузьма что-то шепнул солдату, стоящему у него за плечом. Тот незаметно передернул затвором винтовки и шарахнул с наклоном вдоль траншеи.
Нервы у солдат в такие моменты взведены как мощные пружины. Под раскат выстрела из винтовки все мгновенно ткнулись на дно траншеи. Дернулись о землю |и затряслись, как подкошенные.| Кто-то даже жалобно застонал.
И вот дружный хохот Кузьмы и стоявшего рядом солдата еще раз покоробил |тела упавших и согнувшихся| солдат. Раскатистый смех поверг их в полное смятение |и расстройство.| Лежать им или вставать? Вот в чем был вопрос! А в траншее ни звука, |ни голоса, ни какой хоть вшивой команды!|
Лежат на дне траншеи во время бомбежки и обстрела неопытные. Лежать на дне траншеи вообще нельзя. При ударе тяжелого снаряда или фугасной бомбы, край окопа может обвалиться и заживо закопать. -12- И ни кому в голову не придет из-под земли выкапывать человека, |если из-под неё не будет торчать рука или нога и она обязательно должна при этом шевелиться. Искать после обстрела или бомбёжки солдата никто не будет. Таков закон войны!|
Солдата хватятся тогда, когда старшина роты придет ночью в роту и при раздаче харчей не досчитается одного. При обстрелах и бомбежке нужно всегда держаться на ногах. Присядь на корточки или меленько пригнись, чтобы осколками по голове не задело, чтобы не ударила в харю взрывная волна.
Ко мне подходит лейтенант. Я ему говорю:
— От прямого попадания нигде не спасешься! Даже несколько накатов солдатской землянки не спасут |от разрыва тяжелого снаряда|. Вот почему на войне опыт и солдатская смекалка надежней самых толстых бревен над головой. Я, например, при обучении разведчиков в тылу, перед выходом на передовую, приучал ребят к мощным взрывам, сажая их в открытые окопы и подрывая, с близкого расстояния, немецкие противотанковые, трофейные мины. Взрыв от такой мины потрясающий. Иногда разведчики глохли, но через пару дней после звона в ушах, слух восстанавливался. Взрывами мы проверяли, как у человека шалят нервишки. Но зато потом, в бою, эта предварительная обработка давала человеку надежную уверенность. Он видел глубокие воронки после взрыва, на каком бы расстоянии они не находились от его окопа.
— А что, товарищ гвардии капитан, вы сами пробовали эти взрывы?
— Нет! Я брат с сорок первого перед каждой раздачей харчей получал их от немцев в натуральном виде. Считай, что я сотни раз битый!
Кузьма в свое время тоже проходил обработку взрывами. Для него бомба с расстояния в двадцать метров не представляла ничего. Вот почему, наверно разведчики ходят без касок и не припадают животами в траншее к земле.
Нет ничего глупее, заживо оказаться засыпанным землей. Мы солдатам пехоты лекции не читали. Это личное дело каждого. Смотри на разведчика и учись! У каждого на плечах котелок, прикрытый каской, торчит! На переднем крае, нет времени учить и поучать. Тут про баб нет времени рассказывать, языком чесать, даже когда стрельба затихает.
Кузьма повернулся ко мне и просит разрешить ему вместе с солдатом на бомбу сходить взглянуть.
— Руки чешутся? На какой хрен тебе сдалась эта бомба?
— Охота пройтись!
— Ладно, иди! Я все понимаю! Будь осторожней! Варежку не разевай!
Кузьма повернулся ко мне спиной и говорит что-то солдату. Я покачал головой, посмотрел ему в след. Он уже вылез на бруствер. Я понимаю, что ему нужен этот спектакль перед солдатами стрелками.
-13- Ему нужны были зрители, которые, разинув рот, будут смотреть ему в след и следить за каждым его малейшим движением. Ему нужны завороженные глаза и взахлеб порывистое дыхание. Он хотел еще раз показать стрелкам, кто есть кто и что такое полковой разведчик.
Стрелки вытаращили глаза, с земли приподнялись. А Кузьма во весь рост наверху. Он подает руку напарнику солдату. Как будто они лезут в чужой огород нарвать по запазухе спелых яблок. Вот они оба рядом |стоят наверху. Немец не стреляет.| Кузьма делает первый шаг и чуть пригнувшись, они направляются в сторону, к бомбе. |Вон они останавливаются.| Кузьма нагибается и что-то шарит рукой по земле, потом подцепляет ее за конец рукой, поднимает на уровень своей груди. |Они оба стоят и рассматривают ее. Вот он опускает её на вытянутую руку,| разворачивается и идет в обратном направлении, откинув руку с бомбой назад.
— Он что, рехнулся? — кричит кто-то из солдат.
— Зачем он ее тащит сюды?
— Рванет! Разнесет всю траншею!
Солдаты заерзали, забеспокоились, некоторые кинулись за поворот траншеи. Те, что остались, сгорбились и сжались.
Я пригляделся к Кузьме. Мне показалось, что бомба у него подвешена на какой-то петле и он тащит ее не поперек, подсунув руку под корпус, а в отвес и не очень-то она его гнет своим весом к земле.
— Он что совсем уже спятил? — прохрипел пожилой солдат, глотая слюну.
— Она всех одним махом погубит!
Солдаты были растеряны и вместе с тем недовольны, что разведчик волочет черную дуру. Аж дух перехватило! Что будет дальше!
Солдаты по себе все разный народ. Те, что были пошустрей, подались вперед и с восхищением в упор смотрели на Кузьму. А Кузьма недовольный и хмурый идет к траншее. |Но, мать его так! Я знал, что внутри у него все сияло от радости и гордости, хотя он внешне совсем и не улыбался.|
Солдатам из траншеи бежать было некуда. Кузьма с бомбой в руках одной ногой стоял уже на бруствере траншеи. В откинутой назад руке он держал то самое черное, от чего у всех стоявших в траншее солдат по спине побежали холодок и мурашки.
Кузьме осталось только сделать соскок вниз. Но он остановился, прищурил глаз, как во время стрельбы и искал, куда бы лучше на дно траншеи бросить бомбу.
И вот он под дружный вздох сделал широкий взмах руки, |той самой, в которой держал злосчастную бомбу?| И к ужасу всех |и у всей на глазах,| -14- в траншею полетело и плюхнулось |в кучу солдат| то самое круглое и черное. Кто-то взвизгнул и закашлялся, поперхнулся и замолчал. И когда это черное |тело| шлепнулось на дно траншеи, все увидели, что это просто кирзовый сапог.
Солдаты дрогнули и разразились раскатистым, дружным |взрывом| смеха. Смеялись сквозь слезы! Смеялись до |пердежа| падежа! Смеялись взахлеб, голосили, как бабы у гроба покойника.
Кирзовый русский сапог видно свалился с ноги подбитого летчика, когда рванул парашют.
|Бывалые авиаторы на «Ишаках» не летали и кирзовых сапог не носили. Летом ходили по земле в начищенных до блеска хромовых. И на боевых вылетах были в них. Это был сапог мальчишки истребителя. Возможно это его первый и последний вылет. Больше на наших участках самолёты И-16 не появлялись.|
Странно, но после бомбежки и воздушного боя на передовой установилась необычная тишина.
Наши приводили в порядок разбитые передовые роты. Немцы усиленно работали лопатами, рыли и выбрасывали землю, |как кроты.|
К вечеру, когда над Царевичем навалились сумерки, с нашей стороны послышался гул самолетов. В небе появились наши тяжелые бомбардировщики. Ночными мы их звали потому, что днем они практически никогда не летали. При появлении такого самолета днем, его сбивали немцы первым снарядом. Они в сумерках ночи проходили через линию фронта, бомбили немцев где-то в глубоком тылу и назад через линию фронта никогда не возвращались.
— Летающие гробы пошли! — объявил кто-то из солдат.
Все эти дни в дивизию прибывало новое пополнение. До нашей траншеи пополнение ещё не дошло. В роте полсотни солдат. Может её и пополнять не будут.
День двадцать восьмого августа подходил к концу. Над землей еще висели угар и пыль от бомбежки. На зубах хрустел песок. Духота и вонь взрывчатки лезли в горло и в нос, |так что не продохнёшь.|
Вскоре в землянке затрещала восстановленная связь. В проходе показался телефонист.
— Товарищ гвардии капитан! Вас требуют к телефону!
— Кто спрашивает?
— «Второй» на проволоки, у аппарата ждет!
Подхожу к телефону, беру трубку, спрашиваю.
— Кто говорит?
— Где вы сидите?! — слышу я зычный крик.
— Кто это там орёт? — повторяю я свой вопрос.
— Говорит зам по тылу, майор Пустовой!
-15- — Ну и чего тебе надо?
— Я замещаю командира полка! Почему вы сдали траншею?!
— Откуда ты взял, что мы сдали ее?
— Мне комбат доложил, |и офицер штаба с НП полка докладывал!| Там где вы сидели раньше, немец во время бомбежки бросал свои ракеты. Предлагаю немедленно взять обратно траншею, иначе вы с командиром роты пойдете под суд! В дивизии меня предупредили! Плацдарм мы не имеем права терять!
— Комбат |и ваш наблюдатель на НП| с перепуга в штаны наложили!
— Как это понять?
— Очень просто! Мы как сидели, так и сидим в этой траншее!
— А доказательства, где?!
— А раз ты мне не веришь, нам с тобой говорить больше не о чем!
— Ты наверно сидишь в штабном блиндаже?
— Нет, я здесь на НП!
— Так вот!| Выйди наверх, сейчас не стреляют. Я дам две красных ракеты. Ты, со своими наблюдателями и посмотри!
Я высунулся из землянки в проход и велел Кузьме дать вверх две одиночных красных ракеты. После нашего сигнала перебранка, где мы сидим, прекратилась.
Ночью в роту прибыло пополнение, человек тридцать солдат и молодой лейтенант, командир стрелкового взвода.
Ночью мне позвонили из штаба и сказали, что я могу отправляться к себе. Я ответил, что до утра пробуду здесь во второй стрелковой роте, что у меня с Рязанцевым назначена встреча. Он должен выйти из леса на переговоры ко мне.

Рязанцев подробно доложил обстановку на лесной дороге и спросил.
— Что будем делать дальше.
— Собирай ребят и отправляйся в тыл.
|— Ваша ближайшая задача, — сказал я ему, пройти вдоль дороги и разведать северо-западную опушку леса в районе деревни Кулагино. Вот взгляни на карту. Здесь она помечена. Карта, картой! Нужно посмотреть на месте. Может, и печных труб не осталось? В полсотни метрах не доходя опушки отроешь щели. Они будут служить для отдыха, на случай обстрела в них можно занять оборону. На опушку леса выстави наблюдателей. Наблюдение вести непрерывно. На флангах у себя поставишь сигнальные мины. Проводами скрытно задействуешь ветки деревьев и кустов, чтобы в случае неожиданного подхода немцев от натяга провода сработали мины. Разведка не должна быть захвачена врасплох.
По моим расчетам ты должен выйти с ребятами вот в эту точку. Вот смотри сюда! При выходе на опушку леса, ты возьмешь азимут вершины -16- со своей точки стояния. Если по карте с обратным отсчетом угла от вершины к лесу провести прямую линию, то она при пересечении с опушкой леса покажет тебе точку стояния. Ошибка может быть в пределах десятка метров. Координаты своей точки письменно запиши. Потом передашь мне при встрече. Контрольный срок выхода со мной на связь — двое суток. Лично не сможешь — пришлешь связного!
Наблюдение за немцами и за местностью установишь сразу. Первые двое суток с опушки леса вперед не выходить и себя не казать. Для установки мин возьмешь с собой двух полковых саперов. Я в штабе полка об этом договорюсь. Кроме саперов с тобой в лес пойдут телефонисты. При прокладке линии немецким проводом, провода под кусты и в траве по земле не прятать. Связь тянуть будете двумя проводами, как это делают немцы. Оба провода подвесите на виду. Нужно сделать так, чтобы у немцев не было никакого подозрения, если они вас стороной обойдут и наткнуться на вашу телефонную линию. Чтоб не было подозрения, что это работа Ивана! Пусть думают, что линию бросили при отступлении свои. Подключаться к линии будете на короткое время. Никаких лишних разговоров! Прежде что-то сказать — продумай слова, составь короткую фразу. Трепотней о том, о сём запрещаю заниматься!
Выйдешь на место — продумай задачу на поиск! Задачу на поиск проработаешь с каждым в отдельности. Послушай, что ребята скажут.
И так, еще раз! Перед нами стоят основные задачи: — Разведать лес! Установить характер обороны на подступах к высоте за лесом! Подготовить ночной поиск для захвата языка! Определить наиболее безопасный участок, для выхода нашей пехоты в тыл высоты 220 и 232.
Предупреди разведчиков и особенно саперов и телефонистов. Ни какой самодеятельности! Первые двое суток вы должны наблюдать! Главное на первой стадии не обнаружить себя!
И вот что еще! С той стороны по опушке леса немцы ведут непрерывный огонь из пулеметов. Остаток ночи тебе на отдых. Можешь завалиться здесь в землянке или под бугром в кустах. Утром сюда прибудут саперы и связисты. Разбудишь меня, я им сам дам необходимый инструктаж!|

Когда вся братия была собрана. Рязанцев позвал меня. Они сидели кучкой под бугром, прислушиваясь к пулеметной трескотне за лесом.
— С той стороны по опушке леса немцы ведут непрерывно стрельбу! — сказал я.
Они бояться, что мы их можем обойти в этом месте! Это ни какие-то там, агентурные данные! Это каждый из вас слышит сейчас.
— Вот! Слышите? — прищурился я и качнул головой в сторону леса.
— Бьет с надрывом и трескотней, с перепугу!
— Думаю, что он бьет по макушкам деревьев!
-17- — Чтобы больше шума создать!
— Ведь, если он будет бить вдоль земли по стволам деревьев, далеко не пробьешь. Пули метров на двадцать полетят. Думаю, что стреляет он, для треска, для острастки. Послушаешь при стрельбе, кажется, что пули рвутся кругом. Но это только кажется. Таким манером они на нас нагоняли страха в сорок первом. Дадут несколько очередей по макушкам деревьев, которые располагаются сзади у нас, а нам кажется, что немцы нас обошли и стреляют нам в спины, |с тыла.| С тех пор мы эти фокусы изучили.
Понятно, ходить в лесу под такую трескотню неприятно и вроде сомнительно. |Знаешь заранее, что он пугает тебя, бьет по макушкам деревьев, а сам думаешь, может он в это время целится в меня!|
У кого привычки нет, под носом у немцев под пулями ходить, тому и мерещится, что вот-вот убьют!
— У саперов и телефонистов в лесу от такой трескотни коленки дрожат. Под пулями не всякий может выдержать ходить и при этом сохранять самообладание.
— Пуля это не мина. Мину, ту слышно на подлете. От мины можно увернуться, ткнуться за дерево, прижаться к земле. Для пули, секундное дело хлестнуть человека по груди. Пулю не слышно, когда она подлетает в тебя. Посвистывают те, которые пролетают мимо. Твоя, к тебе подлетит беззвучно и молча, ударит не больно, как кулаком по плечу. |Человек кланяется пулям, которые пролетели мимо.| В этом, пожалуй, и выдержка, чтобы сообразить, что эти пули не твои. Смотришь иногда на группу стрелков, идущих под пулями. Идут, пригнули хребты, глаза у них лезут на лоб, начинают метаться из стороны в сторону. Когда нет соображения — далеко не уйдешь!
— Помню! Был я командиром пулеметной роты. Мы тогда стояли в обороне под Белым. Пристреляем дорогу, по которой немцы иногда проезжают и ходят. Дистанция километра два. В стереотрубу все видно. Видишь по дороге идет группа немецких солдат. Приготовишься, дашь очередь и смотришь — Идут себе спокойно и вдруг начинают падать. А те, которые на ногах, думают, что эти просто споткнулись. |А я то знаю, что цель поражена. А когда другая, проходящая по дороге, группа солдат начинает метаться и нервно припадать к земле, то мне сразу ясно, что прицел взят неправильно и пули прошли где-то в стороне?
Вы люди в разведке новые, выдержки, соображения и реакции у вас пока нет. Другое дело, когда рядом опытные люди идут. Если от треска трассирующих наши люди не пригибаются и на землю не падают, значит, опасности нет. Разведчики идут во весь рост, как правило, до первой крови. Вот и смотрите на них!|
Бывает, конечно, что шальная заденет! -18- Но у каждого при этом имеются мозги.
— У кого нет характера и выдержки, кто готов от первого звука пули на землю шлепнуться, кто не верит в товарищей и в себя, а верит в бога, в загробную жизнь, в нечистую силу, кто боится покойников и мертвых, у кого от вида крови мутит и кружится голова, тому в разведке делать нечего, пусть идет |к чертовой матери| в пехоту. Там каждый день живое мясо для пушек требуется.
Почему один не боится, а у другого мокрые штаны? Откуда у человека появляется страх и всякие предрассудки? Из раннего детства он приносит на своем горбу сомнения и страх. Когда человек не верит в себя, он верит в гадания, крестики и в бога. Погибнуть на фронте можно в любое время, дело не мудреное, дело нелепого случая. А эти случаи возникают, когда разум устал. Вот почему разведчики любят много спать. Знаю по себе. Чуть выдохся или устал, несколько суток подряд не спал — смотришь и попал под пулю или мину. А когда мозги работают, и держишь ушки на макушке — все эти тонкие моменты улавливаешь на ходу. У каждого разведчика мысль должна работать ясно и четко, голова должна быть светлой. Вот почему во время работы им водки не дают.
— Я, например! Заранее знаю, что меня ранит! А все почему? Организм устал. Серое вещество в котелке секунды не улавливает.
— Посмотришь на некоторых солдат стрелков. Сидят, обречено в траншее и ждут, когда их всех перебьют. |Их бьют каждый день. Траншею немцы отлично видят.| Траншея для стрелков, как стойло на мясокомбинате для коров. Их бьют, а они мычат |и не телятся!| И всё от того, что робок и пассивен иной окопник солдат. Упорно сидит в общей траншее и подставляет спину под бомбы, снаряды и мины. Ему и в голову не придет выдвинуться метров на двадцать вперед, отрыть неглубокую щель и перебраться туда от верной смерти. Боится он один в этой щели сидеть. Разведчик в такой ситуации мгновенно примет решение.
— А теперь вы можете меня спросить. Сколько разведчиков погибло сидя в передней траншее? У вас, у всех на голове надеты каски, а мои ребята касок вообще не носят. А кто из наших ребят получил удар пулей или осколком по голове? Хотя мы каждую ночь ходим по передовой во весь рост и не ползаем на животе, как некоторые другие в траншее. Пехота сидит в земле, а мы в это время ходим поверху. Разведчик погибает тогда, когда он неудачно бросается в немецкую траншею.

|На счет трескотни немецких пуль в лесу! Предупреждаю телефонистов и саперов! Вы обязаны делать только то, что делают мои люди. Насчет припадания к земле! Учтите! Удар прикладом по голове можете быстро заработать! Чтобы вам не было страшно, стальные каски приказываю снять!
-19- — Пойдёте с моими ребятами без касок на тот свет, прогуляетесь там маленько! Вернетесь живыми с задания — снова наденете их! Каски всем снять! И быстро!
У всех на лице появились улыбки. У разведчиков от потехи, а у связистов и саперов от спертого воздуха внутри.
— Федор Федорыч! Если кто при выполнении боевой задачи размякнет или в теле его увидишь испуг — разрешаю тебе своей властью немедленно прикончить на месте паникера! Ко мне его, под конвоем не приводи!
Как это сделать без шума и писка, тебя мне не учить! Предупреждаю заранее всех! Из-за одного разгильдяя можно погубить всех людей!|
— Давай, Федор Федорыч! Строй ребят! |Осмотр нужно сделать!
После осмотра я спросил:
— Ко мне, по делу! Вопросы есть?
— Есть! Товарищ гвардии капитан!
— Задавай!|
— Расскажите ещё, что про войну! До выхода еще время есть!
С разведчиками перед выходом на задачу можно и нужно поговорить. Когда они вернутся, всем будет не до разговоров. Устанут, языком не буду шевелить.
— Ладно! Расскажу!

... так что, когда кругом стоит страшный грохот и сыплется земля, слышен вой снарядов, завывание мин и трескотня и удары пуль, кругом от земли поднимается едкий запах немецкой взрывчатки, а из-под ног уходит и колеблется земля — всё это ерунда. Главное, что ты жив! Что чувствуешь |своей шкурой| — войну и шумовое оформление. Серьезное дело смерти совершается беззвучно, безболезненно и тихо!
После такого рева, немцы думают, что мы все мертвы. А мы поднимаемся из земли, и встаем во весь рост! В этом, пожалуй, загадка и стойкость духа русского солдата! Они видят, что мертвые идут на них! Сами немцы, выдержать такого не могут! Вот и бегут!

* * *
Главная | Содержание | Глава 31



*00 [|Курсивом выделен зачеркнутый текст.|]


*01 [ВНОС — пост воздушного наблюдения, оповещения и связи.]


Copyright ©2005, Н.Шумилин
Все права защищены.
Copyright ©2005, N. Shumilin, All Rights Reserved Worldwide

http://nik-shumilin.narod.ru






























Книга о войне «Ванька ротный», написанная участником Ржевской битвы А.Шумилиным рассказывает о боях РККА под началом Жукова под Ржевом, Белым с германским вермахтом Гитлера, 9-й армией под командованием Моделя.

Используются технологии uCoz